Читать интересную книгу Охота на гончую - Михаил Кранц

– Надо поговорить, – коротко бросил германец.

* * *

В подземелье было по-прежнему затхло и сыро. А темень, всегда царившая в этом каменном склепе, теперь и вовсе обволокла сплошною завесой. Да и как могло быть иначе, если повязка плотно перехватила веки? Руки скручены за спиной – это тоже часть ритуала. Жутковатого, но полностью безопасного, как уверяли все пятеро.

Оказалось, что Краддок, Ульрик, Люций и даже убежденный иудей Осия уже успели тайком пройти церемонию – по настоятельному совету Марка, в бреду нахватавшегося каких-то странных видений. К подобным иллюзиям относились с благоговейным трепетом – как в Риме, так и за его пределами. Николай это знал, и потому не стал возражать, когда пришла его очередь. Чего не сделаешь ради спокойствия и здорового климата в коллективе!

Кто-то мечом разрубил стянувший запястья ремень. Повязка упала с глаз – таков был символ прозрения неофита, освобожденного от мирских оков перед ликом Митры. Таиться больше не было смысла – теперь приобщились все. И лишь убийца быка на фреске, олицетворявший самого бога, казалось, метнул в Николая недобрый взгляд. Дрогнул, взревел, будто в гневе, костер посреди каменного круга. Но, кроме виновника торжества, вряд ли кто-нибудь заподозрил неладное, а тот не повел и ухом. Что бы ни случилось – хуже, по его мнению, быть уже не могло.

Здесь всем заправлял Марк, утверждая, что вдохновлен Митрой и потому знает, что делает. Глядя на изменившееся, не по-простецки задумчивое лицо бывшего крестьянина, в это было легко поверить. А вот проверить не представлялось возможным – немногие в римской армии знали ритуалы тайного культа.

Вопреки всем нападкам церкви, языческий бог Митра по-прежнему считался покровителем легионеров. Но если простому воину было достаточно общепринятого обряда, то богослужение среди полководцев и центурионов превращалось в сложное, скрытое от низших сословий действо. Теперь же нечто подобное пытался совершить Марк, в недавнем прошлом батрак из Капуи. Кто мог сказать, насколько успешно?

– Возьми! – самозваный служитель Митры протянул Николаю драгоценный венец – змею из чистого золота.

Было странно, что прикасаясь к ней, никто и не вспоминал о недавнем страхе.

– Митра мой венец! – ответил Николай, как учили, и бросил сокровище на пол.

Это тоже было частью спектакля.

Вновь ожив, змея поползла прочь от ритуального пламени и скрылась во мраке. Ее изображение на стене тоже исчезло – будто и вовсе не было. Но и это уже не могло ни испугать, ни заставить хоть на миг усомниться в своем рассудке. Для Николая все было бы просто и ясно – если бы не внезапное ощущение близкой беды.

– Сюда-а!! – истошно завопил Люций, оставшийся в карауле снаружи.

Ограда из кольев вдруг пошатнулось и затрещала. Спустя мгновение целую стену попросту вырвало из земли – как ураганным ветром. Толстые судовые канаты тянула пара крепких коней – наверняка их тайком привели по дну глубокой лощины. Подкрасться ночью и привязать к бревнам веревки мятежникам ничего не стоило. Десятки головорезов, появившись будто из ниоткуда, толпою хлынули сквозь развороченный тын.

Вмиг загнанный назад, в подземелье, Николай едва успел выхватить меч. Ударил клинком под шлем наседавшего с ревом громилу – почти вслепую, не целясь и даже не ощущая, что бьет. И лишь краем глаза увидел, как опрокинулась навзничь закованная в металл туша.

Пришлось отступать под натиском новых врагов, пока спина не уперлась в спину. Встав в круг, легионеры упрямо торговались со смертью – кровавая цена росла. Казалось, вход в храм будет вскоре наглухо завален телами. Но снова и снова волна атаки сметала все на пути. Все, кроме горстки безумцев, бросивших вызов своей верной гибели.

То, что он еще жив, было для Николая чудом. Но разум вкупе с инстинктом подсказывал: некогда радоваться и некого благодарить. Оставалось лишь драться – молча и безнадежно, заученным шагом сближаясь вплотную, подобно боксеру, входящему в клинч. Резать любое уязвимое место врага, словно окорок, и колоть, до упора вонзая короткий клинок. Никто не прорвался, не выбил душу ударом сзади. И Николай был уверен в своих – таких же убийцах перед лицом собственной смерти.

Но вот, чертыхаясь, пошатнулся и рухнул Марк. Да так и исчез под телами, не в силах подняться. И прежде, чем опасная брешь могла бы открыться в защите, рядом вновь послышалось резкое, хриплое от ярости дыханье бойца. Люций? Мальчишка ведь безоружен!

Спиной к спине, то стоя почти неподвижно, то двигаясь в жутком, свистящем лезвиями мечей хороводе, легионеры раз за разом отбрасывали бешеную толпу. Щиты и доспехи, оставленные снаружи, только мешали бы им в этом месиве мертвых и еще живых тел, как сельди в бочку набитых в замкнутое пространство. Зато мечи – короткие римские гладиусы, – были здесь едва ли не идеальным оружием. В подземелье, где едва светили искры затоптанного костра, легко удавалось войти в ближний бой, не позволяя врагу опомниться. Ведь впереди мог быть только враг – даже в темноте не спутать.

К счастью, нападавшие были варварами: служба в наемных римских войсках на краю империи не изменила их. И бились они по-варварски – огромными клинками и топорами на обе руки. В давке таким оружием даже не замахнуться, а значит не победить один на один. Но бунтовщиков было много, дьявольски много. И в собственной гибели Николай не усомнился ни разу – до тех пор, пока скользкий от пота и крови, уже неподъемный меч вместо новой цели не встретил лишь пустоту.

– Марк… – раздался в неожиданной тишине ломкий юный басок.

Тусклый утренний луч выхватил из тьмы окровавленные тела. Люций склонился над одним из них, еще живым, хоть и едва узнаваемым. Склонился, держа клинок на вытянутой руке, будто в нелепой попытке вернуть оружие, подхваченное из рук умирающего, чтобы драться. Боги и демоны! Для юнца это был наверняка первый бой, и как легко он мог стать последним! Жребий выпал другому – хотел верить, что и вправду случайно. Но почему же Николай знал, нутром чувствовал, как поступить, когда это крупное, сильное тело покинут остатки жизни?

– Я сам!

Дрожащие руки нащупали яремную вену. Люций поднялся, шагнул назад, словно боясь, что Николай передумает. Хотелось в тот миг ненавидеть его и себя, хоть и ясно было, что не сумеет. Лишь Марк, чью голову Николай приподнял ладонью, будто и вовсе не ведал зла. На миг показалось, что гримасу боли сменила чуть виноватая, всепрощающая улыбка. Не выдержав этого, Николай опустил меч с такой силой, что удар милосердия превратился в казнь.

А после был теплый, как вода в речке летом, поток, наполнивший пригоршню. Уже знакомый солоноватый вкус. И нарастающий до предела, до истошной поросячьей ноты визг Люция. У парня, в конце концов, сдали нервы. Одно дело – лишь облегчить муки смертельно раненого, другое…

Пламя костра закружилось перед глазами, как во хмелю. На мгновение Николай представил себя летящим посреди огненного туннеля, закрученного в спираль. Снаружи горели, взрывались и гасли звезды – он скорей ощущал их, чем видел. А за ним, раскрыв бездонную, черную пасть, гналась пустота – то, чему нет даже имени. Не уйти, не укрыться, не быть!

Из темноты шагнули Краддок и Осия, следом – Ульрик. Рука германца мгновенно стиснула рукоять меча.

– Это обычай моей страны, – вновь хлебнув крови, заговорил Саган, именно Саган, а не прежний, все еще боявшийся самого себя Николай. – Так он продолжит жить – в нас.

Удивительно, но даже себе получалось верить. Будто вспомнилось: ТАМ, откуда Николай на самом деле был родом, такое и вправду в порядке вещей. И это «там» не имело ничего общего с тесным, обшарпанным городом, где его произвели на свет. Было бы впору сойти с ума, оставайся он, как и прежде, лишь человеком. Но остальные…

Первым возле убитого присел Краддок. Пил долго, не отрываясь даже на миг. Должно быть, его просто мучила жажда – хорошо знакомое Николаю чувство. Осию с Ульриком тоже не пришлось долго ждать. Все это выглядело на удивление просто и буднично, словно хлестали дешевое пойло в римской харчевне. Не слуги вечного зла, не импозантные готические вампиры – потные, обросшие мужики после грязной работы.

– Нет, нельзя! – захлебываясь слезами, пытался протестовать Люций. – Мы не варвары!

– Пей! – сказал Николай почти ласково – так ребенка просят выпить лекарство.

И с силой притянул его голову к свежему трупу.

А память вновь оживала, наворачивая круги по проклятому огненному лабиринту. Очутившись здесь, в мире спокойного и безопасного света, Николай – в тот миг еще просто НЕКТО – сразу понял, что ему повезло. В рубашке родился, хоть и не дышал сперва – так, кажется, о нем говорили. И он уже тогда мог ответить странным, хлопотавшим вокруг него существам в белых одеждах. Но что-то велело ему затаиться и как можно больше молчать и слушать. Так почему же теперь потерял осторожность, ведь и трех десятков лет не прошло?